В статье пересматривается традиционная интерпретация противопоставления первого, «ненастоящего», ревизора (Хлестакова) и второго, «настоящего» (чиновник из Петербурга). Автор статьи уделяет внимания тому факту, что первый ревизор не является полностью ненастоящим, потому как потенциально он может пробудить совесть персонажей. Поэтому возможно сомневаться в его неприятной сущности. Второй ревизор не является полностью настоящим, потому что его появление сопровождается как духовной, так и мирской аллюзиями. Реальный ревизор является третьим. Однако, он присутствует в тексте не детально, а неявно, потому что он пробудит совесть аудитории по завершении постановки.
В статье предлагается оригинальная методика анализа ритмической организации прозаической драмы Гоголя — с точки зрения наличия в ее структуре аналогов силлабо-тонических стихотворных строк, создающих, вместе с другими средствами метризации, особый «поэтический» образ «Ревизора».
Рассмотрены возможные смыслы образа/метафоры города в пьесе. Он имеет черты, позволяющие утверждать, что это не обычное место, где живут люди, а некий аналог преисподней, изображенной контрастом к Небесному Иерусалиму подлинному объекту писателя. Небесный Град как истинная цель всякого человека впервые в гоголевском творчестве появляется в «Ревизоре».
Статья посвящена исследованию структуры комедии Гоголя «Ревизор», которая конструируется в логике последовательного отрицания законов комедии: в пьесе нет любовной интриги, нет действующего, т. е. драматического героя, нет брака или его аналога — всеобщего пира. Жанровая аномалия была столь явной, что гоголевская пьеса воспринималась как бы вне литературного процесса, без прошлого, по крайней мере. Тем не менее, с одной стороны, специфика образов роднит гоголевскую комедию с древнегреческой периода Аристофана, с другой — «Ревизор», по сути, являет собой первый образец театра языка, что, безусловно, делает Гоголя предтечей театра абсурда.
Комедию «Женитьба» Н. В. Гоголь переписывал несколько раз в течение девяти лет. Это было связано с глубокими переживаниями в его личной жизни и эволюцией его романтического мироощущения. Принципы формирования сюжета, эстетическая проблематика, жанровый синтетизм ассоциируют пьесу с поэтикой новелл Гофмана («Золотой горшок», «Выбор невесты»). В представленной статье «Женитьба» рассматривается в проекции гоголевской судьбы и в контексте лирического гротеска петербургских повестей.
Мольер является одним из предшественников Гоголя в изображении внутреннего мира маленького человека, его страха и влечения в отношении «большого» (столичного) мира. И то, и другое концентрируется в двойственном отношении к «столичному» браку. У Гоголя-драматурга эти мотивы отражены в «Женитьбе». Наиболее близким ее прообразом в творчестве Мольера является комедия «Господин де Пурсоньяк». Если у Мольера эти черты «маленького человека» косвенно отражаются в этикетной комедии положений, то Гоголь, меняя саму структуру комедии, переводит их из подтекста в текст.
В статье приводятся результаты исследования лейтмотива неоконченной комедии Н. В. Гоголя «Владимир 3-ей степени» и особенностей комизма заключительной ее сцены. Раскрывается характер «желчного смеха» в пьесе, могущего сильным эффектом комического вызывать у зрителей чувство обиды. Реконструкция поэтики пьесы по ее фрагментам в контексте других произведений Н. В. Гоголя и литературного процесса тех лет помогает понять значимость его первой комедии как своеобразной творческой лаборатории молодого автора.
В статье анализируются гоголевские представления о «любви-страсти» и «любви-привычке», подход Гоголя к проблеме семьи и брака, сформировавшийся, по мнению автора, под влиянием Пушкина, а также отражение всего этого в гоголевском творчестве.
В докладе раскрываются функции и назначение внесценических персонажей в комедиях Н. В. Гоголя. В работе использованы материалы по данной теме В. Набокова и А. Терца.
В статье указывается место мотива лица в пьесах Н. В. Гоголя «Ревизор», «Женитьба», «Игроки». Особое внимание уделяется фактам деформации лица. Это играет важную роль в понимании сюжетной коллизии пьес. Связь мотива лица с другими элементами драматического мира Н. В. Гоголя позволяет составить целостное представление о гоголевской «картине человека».
Автор описывает одну их черт идиостиля Н. В. Гоголя — использование в эпических произведениях приемов, характерных для сценического искусства.
Традиции староукраинского барочного театра XVII — XVIII вв. как один из истоков творчества Гоголя — такова проблема, которая затрагивается в двух этюдах, составляющих данную статью. Первый из них посвящен вопросу о влиянии комедий Василия Афанасьевича Гоголя на ранние повести Гоголя-сына. Во втором рассматриваются особенности эстетики и поэтики украинской вертепной драмы, с которыми генетически связаны так называемые «кукольность» персонажей и «анекдотичность» ситуаций. Их в свое время отметил у Гоголя и критически оценил (по мнению автора статьи — неправомерно) В. Розанов.
В русле проблемы «отцовского языка» и собственно женского текста в статье анализируется использование литературного наследия Н. В. Гоголя в качестве «строительного материала» произведений современной русской женской литературы (Н. Садур, М. Рыбакова).
В статье исследована эстетическая и духовная роль Гоголя в осмыслении Твардовским феномена Пушкина. Материалом для сравнительно-типологического анализа послужили литературно-критические статьи Гоголя («Несколько слов о Пушкине», «В чем же, наконец, существо русской поэзии, и в чем ее особенность») и Твардовского («Пушкин», «Слово о Пушкине»).
Доклад посвящен проблеме изучения творчества Н. В. Гоголя в качестве одного из духовных источников русского авангардного искусства. Подобный подход позволяет не только увидеть истоки русского авангарда в русском классическом искусстве ХIХ века, но и проследить, как в диалоге с культурой начала ХХ века обогащается понимание мировоззренческой и поэтической системы Гоголя.
В докладе рассматривается специфичность интерпретации пушкинского и гоголевского литературного наследия Д. С. Мережковским. Автором доклада показывается настоящая мифологизация личностей двух русских писателей и определяется их место в историософской концепции Мережковского.
При всей необычности письма Гоголя сохраняют такую стилевую черту писательских писем, как насыщенность литературными реминисценциями. В статье предпринята попытка эксплицировать один из эпистолярных мотивов Гоголя, восходящий к пушкинскому поэтическому образу творческого уединения, и описать психологические механизмы формирования этого мотива.