В статье рассматривается вопрос об отношении Гоголя к художникам, известным в истории европейского искусства под именем «назарейцев», в частности, к Францу Овербеку. Этот относительно локальный эпизод духовной и творческой биографии писателя дает, однако, возможность затронуть некоторые существенные аспекты гоголевской концепции христианского искусства, а также охарактеризовать различные трактовки этой концепции в гоголеведении.
Автор первой биографии Гоголя и издатель его сочинений украинский писатель и историк Пантелеймон Александрович Кулиш (1819 — 1897) оказал решающее влияние на последующих гоголевских биографов. Однако нельзя доверять тому облику Гоголя, который создал Кулиш в своих «Записках о жизни Н. В. Гоголя...» (СПб., 1856). Главной причиной неадекватного отражения Кулишом личности Гоголя — различие их религиозных и политических взглядов.
Связь между творчеством Гоголя и Достоевского, кажется, очевидна. Но наряду с этим тема «Гоголь и Достоевский» — только начинает осваиваться современным литературоведением.
Статья И. Золотусского — попытка конкретизировать эту связь на примере сопоставления двух повестей: «Записки сумасшедшего» и «Записки из подполья». Единственная в своем роде монологическая вещь в прозе Гоголя (где о себе говорит сам герой) находит продолжение и обогащение в исповедальном характере психологизма Достовевского.
В статье рассматриваются символические значения и сюжетные функции такого существенного для «Тараса Бульбы» структурного элемента, как сон Тараса. До настоящего времени он не привлекал к себе специального внимания исследователей. В результате анализа по-новому раскрываются и интерпретируются важные аспекты смыслового содержания повести Гоголя.
Статья рассматривает схожие сюжеты Гоголя и Гофмана с точки зрения гротеска. Гоголь воплотил архаическое и амбивалентное (гротескное) восприятие человеком олицетворенной матери-земли и ее позднефольклорных продолжений: подземной нечисти и женщины-ведьмы как агента земли и нечисти в мире людей.
Гофман представил волшебный мир чреватым как добром (то есть духовно и телесно питающим мир людей), так и злом. В природе («земле») функционально разведены архаический и культурный (человеческий) уровни. Раздвоена как женская натура вообще (на волшебную и земную), так и собственно волшебная — на добрую и злую. Человеческая наука соотнесена с природной магией (волшебством) и также может быть направлена как к добру, так и ко злу. Этим снимается гротескная слитность смеха и ужаса, испытываемых человеком по поводу родства с природой и влечения к ней.
«... сто пятьдесят лет со дня смерти Николая Васильевича Гоголя — обязывает к серьезному разговору о состоянии дел в отечественном гоголеведении...»
«В самом центре Москвы, около Арбатских ворот укрылся усадебный ансамбль, который начал складываться еще в XVII веке...»
Статья посвящена московским постановкам опер «Сорочинская ярмарка» М. Мусоргского, «Нос» Д. Шостаковича, «Мертвые души» Р. Щедрина и балета Андрея Петрова «Невский проспект» на музыку Д. Шостаковича и А. Шнитке.
Автор описывает работы итальянского кинематографа, вдохновленные произведениями Н. В. Гоголя. Анализируемые фильмы: «Маска Сатаны» (1960) Марио Бава, классика жанра фильмов ужасов, свободная трактовка рассказа «Вий»; «Рычащие годы» (1962) Луиджи Зампа, сатира, развивающая тему «Ревизора» для южного городка в фашисткой Италии; «Шинель» Альберто Латтуада (1952), высококачественная адаптация произведения, перенесенная в Павию, в 30-ые гг. XX века. Последний фильм всесторонне проанализирован во всех взаимосвязях с гоголевским рассказом и его производством в целом.
Статья посвящена драматическим сочинениям актера-эмигранта Всеволода Хомицкого (1902, Россия — 1980, Нью-Йорк), автора язвительных комедий и коротких сатирических скетчей, практически неизвестных на родине, которую он покинул в годы Гражданской войны. Для исследователя представляет несомненный интерес проследить очевидные связи творчества Хомицкого с драматургией Гоголя, Фонвизина и советской комедиографией периода НЭПа. В то же время своеобразие его авторской позиции очевидно всякому читателю. Критически воспринимая советский образ жизни, Хомицкий так же далек от идеализации русской эмиграции — в этом смысле его произведения занимают особое место в общем литературном наследии русского зарубежья.
В 2000 г. театр драмы г. Нижний Тагил поставил «Мертвые души»: на сцене появилась толпа мертвых крестьян. Режиссер О. Пермяков показал, сколь важна у Гоголя тема смерти и воскресенья.
Статья обращает внимание на роль гоголевской драматургии в развитии школьного театра в России, а также на причины популярности гоголевских комедий «Ревизор» и «Женитьба» в любительских кружках. Анализ специфики детского театра в Российской Империи помогает лучше осознать, какое значение имело для Гоголя его участие в постановках Нежинской гимназии в 1824 — 1827 годах, и насколько это повлияло на его творчество и биографию.
9 апреля 1927 года в Ленинграде, в помещении Театра Дома Печати, Игорь Терентьев, символ русского авангарда, самый «левый режиссер», ставит Ревизора в пику спектакля Мейерхольда. Его постановка пытается перемейерхольдить мастера. Она является трактатом заумного театра, эфемерным манифестом позднего авангарда.
Мейрхольдовская трактовка «Ревизора» сложно соотносится как с предшествующей театральной традицией, так и собственно авторской интерпретацией основных эстетических положений комедии. С одной стороны, эта трактовка явно шла наперекор фундаментальным основам сложившейся сценической реализации (измененный облик главного персонажа, то есть Хлестакова; преодоление строгой локализации действия; нарушение композиционной симметрии; не говоря уже о решительном выходе за пределы текстологического канона). Но с другой стороны, именно благодаря этим новациям замечательной силы выражения достигал «гоголин» (определение Андрея Белого), то есть самый дух гоголевского комизма. Мейерхольдовский спектакль продемонстрировал тот пример, когда приближение к художественной логике оригинала достигалось путем нарушения многих явных или полускрытых запретов, в том числе и тех, которые восходили к самому автору как истолкователю своего текста.
Анализ исполнения Михаилом Чеховым роли Хлестакова (1924 г.) на основе пометок Е. М. Кузнецова, сделанных им по ходу спектакля на полях пьесы «Ревизор» Н. В. Гоголя. Отклики современников на игру М. Чехова.
Характеризуются взаимоотношения Гоголя со знаменитым в то время комедиографом и романистом М. Н. Загоскиным в период создания «Ревизора» и его постановок в Москве. В своей комедии Гоголь творчески переосмысливает некоторые эпизоды и образы из популярных произведений Загоскина, а также те негативные черты его личности, которые были хорошо известны современникам.
Ю. В. Манн и О. Б. Лебедева провели сопоставление «немой сцены» в «Ревизоре» с полотнами К. Брюллова и А. Иванова. Символика «окаменения» позволяет обратиться также и к скульптуре.
Образы скульптуры занимают минимальное место в произведениях Гоголя. По словам писателя, скульптура умерла вместе с языческим миром, в ней «нет тайных, беспредельных чувств».
Когда Н. М. Языков сообщил в письме к Н. В. Гоголю о сооружении в Симбирске памятника Н. М. Карамзину, которого Гоголь считал идеалом писателя, человека и гражданина, то тема «памятника» не заинтересовала Гоголя, вместо этого он пишет целый очерк о живом Карамзине.
Как известно, сам Гоголь завещал не ставить также себе никакого памятника, а лишь «вырасти выше духом».
Именно такое влияние оказывал на него Карамзин. Сам Карамзин в монументальном искусстве видел путь к обретению потомками добродетели и патриотизма.
Гоголь выступает против сотворения кумиров и идолопоклонства. Его окаменевшие фигуры должны навеять ужас запоздалостью покаяния. Но вместе с тем в живых душах они должны вызвать душевное движение (не окаменение), ведущее к очищению и возможному спасению. Гоголь показывает движение от живого к мертвому, но хотел бы видеть противоположное: от мертвого к живому.