Историко-литературный образ усадьбы Смидовичей. Путешествие в «священный лес»
Рыбалко Д. М. (Тула), научный сотрудник Дома-музея В. В. Вересаева / 2011
«Мне представляется: наша жизнь – это такой же священный лес. Мы входим в него так себе, чтобы развлечься, позабавиться. А кругом все живет, все чувствует глубоко и сильно… Да, в жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны».
В. В. Вересаев
Следуя мысли писателя, мы попробуем реконструировать умозрительный историко-литературный образ старинной дворянской городской усадьбы второй половины XIX века, усадьбы Смидовичей в Туле на ул. Верхне-Дворянской (ныне ул. Гоголевская, 82, Дом-музей В. В. Вересаева). Ведь столь трепетное отношение к жизни писатель, врач, пушкинист, переводчик В. В. Вересаев, выросший на одной почве с родительским садом, впитал именно здесь: «До семнадцати лет непрерывно, а потом много лет летом я жил в Туле и Тульской губернии и, конечно, насквозь пропитался именно тульской природой. Везде, где я изображал провинциальный город («Без дороги», «На повороте», «К жизни») материалом мне служила Тула».
Раскрыть историко-литературный образ усадьбы нам помогут, как накопленные материалы из Государственного архива Тульской области, так и литературные источники: произведения и воспоминания самого писателя, которые обладают не меньшей достоверностью благодаря реалистической манере написания, очень характерной для В. В. Вересаева.
Так, мы располагаем рядом документов по истории усадьбы Смидовичей в Туле: а) купчая крепость жены лекаря Е. П. Смидович на дом 231/223, двор и огородное место по ул. Верхне-Дворянской от 28 апреля 1867 г. ; б) прошение В. И. Смидовича о продаже части усадебного места, находящегося под садом, жене своей г-же Смидович для округления ее усадебного места на Верхне-Дворянской ул. от 3 июня 1874 г. ; в) прошение вдовы надворного советника Е. П. Смидович на постройку деревянной лестницы во 2 этаже ее дома от 19 февраля 1898 г. К этим документам приложен чертеж усадьбы со всеми постройками – это одноэтажный деревянный дом, где жила семья Смидовичей; двухэтажный деревянный дом, который сдавался внаем; сараи и навес. Указаны границы усадьбы и фамилии соседей из чего видно, что усадьба Смидовичей имеет вид правильного прямоугольника со сторонами 41 и 26 саж., общей площадью 4785 кв. м. Кроме того, описание усадьбы, а точнее метеорологической площадки на ней, можно найти в книге В. И. Смидовича «Метеорологические наблюдения по г. Туле за 1877 г.», а так же, изучая фотоматериал и план дома, составленный Вересаевым.
Эти безусловно важные исторические факты, легшие в основу создания музея, сами по себе никогда бы не смогли передать прежнего великолепия усадебной жизни в отличии от живого писательского слова: «… У папы на Верхне-Дворянской улице был свой дом, в нем я и родился. Это был небольшой дом в четыре комнаты, с огромным садом... Сад вначале был, как и все соседние, почти сплошь фруктовый, но папа постепенно засаживал его неплодовыми деревьями, и уже на моей памяти только там и тут стояли яблони, груши и вишни. Все росли и ширились крепкие клены и ясени, все больше ввысь возносились березы большой аллеи, все гуще делались заросли сирени и желтой акации вдоль заборов. Каждый кустик в саду, каждое деревце были нам близко знакомы... И были превосходнейшие места для игр: под папиным балконом, например, темное, низкое помещение, где нужно было ходить нагнувшись… Много в этом подземелье было совершено злодейств, много укрывалось разбойничьих шаек, много мучений пережито пленниками...»1
Этот отрывок из воспоминаний В. В Вересаева ясно показывает, сколь духовно важен для нас литературный источник, который рисует свою достоверную действительность, раскрывает внутренний мир усадьбы, и состояние души ее обитателей, чего не в силах передать одни только исторические материалы обычному читателю, не специалисту. Для нас таким источником являются «Воспоминания» В. В. Вересаева и ряд его произведений, где виден не только образ родных писателю усадеб, но и прослеживаются реалии усадебной России. В повести «Без дороги», благодаря которой Вересаев стал известен в России, события разворачиваются то в окрестностях старинной дворянской усадьбы в сельце Касаткине (прототип - имение в с. Зыбине, где писатель гостил каждое лето), то в Слесарске (Тула), хотя речь идет об упадке народнического движения. В книге мы увидим липовые аллеи зыбинского сада, большой барский дом с колоннами по фасаду, реку Вашану, живописные окрестности. Но образ усадьбы в произведениях Вересаева часто собирательный, сложившийся из ароматов тульского сада и тенистых ясеневых сводов вдоль городских окраин, широт загородной Владычни2 и Зыбина.
Кроме того литературный источник часто может либо подтвердить, либо опровергнуть архивное свидетельство. Помимо этого он содержит массу фактического материала. Так, например, располагая одним лишь планом усадьбы Смидовичей, мы никогда бы не смогли составить полное о ней представление. Но теперь, сопоставляя документы и воспоминания писателя, мы узнаем, что сад был паркового типа, преимущественно кленовый, любовно спланированный и засаженный отцом писателя Викентием Игнатьевичем Смидовичем, формы правильного четырехугольника, достаточно большой для городской усадьбы. В нем помимо кленов росли ясени, липа, ель и множество кустарников: бузина, шиповник, розы, жасмин-чубушник. При обследовании сада в 1993 г. было выявлено 13 деревьев посадки В. И. Смидовича в возрасте 100-130 лет, а в почве нашли следы гравилата, бальзамина, незабудок. Украшением сада был кустик белого рододендрона, который на зиму убирали в оранжерею. Об этом мы узнаем опять же из воспоминаний: «Когда я был еще совсем маленьким, отец сильно увлекался садоводством… Были парники, была маленькая оранжерея. Смутно помню теплый, парной ее воздух, узорчатые листья пальм, стену и потолок из пыльных стекол, горки рыхлой, очень черной земли на столах, ряды горшочков с рассаженными черенками. И еще помню звучное, прочно отпечатавшееся в памяти слово „рододендрон“»3.
В передней части сада был большой цветник, где росли самые редкие цветы, за которыми любовно ухаживал Викентий Игнатьевич. Насколько сильно отец дорожил своим садом можно судить по исключительному случаю, когда будущего писателя единственный раз за все время выпороли: «Папа позвал меня, подвел к цветку, показал его и сказал: - Видишь, вот цветок? Не смей не только трогать его, а и близко не подходи. Если он сломается, мне будет очень неприятно. Понял? - Понял»4. Дело в том, что Викентий, бывший большим выдумщиком и фантазером, понял папу именно так, что ему поручено пересадить цветок. Конечно, он был очень польщен оказанным ему доверием и совершил пересадку со всею тщательностью, за что был несправедливо наказан.
Березовая аллея, проложенная от дома к беседке в конце сада, была главной композиционно-планировочной осью усадьбы. В дальнем углу рос кустик канупера, на кривой дорожке, шедшей от двора к березовой аллее – клен татарский, на круглой возвышенности – конский каштан. Вдоль забора росли желтая акация, белая и синяя сирень. Из плодовых деревьев на участке росли старые русские сорта яблонь: грушовка, коричное, боровинка, антоновка, китайка, плоды, которых по воспоминаниям писателя были так соблазнительны для детей, особенно накануне яблочного спаса.
Необычным для дворянской семьи занятием была работа в саду, в которой принимали участие не только прислуга, но и все домочадцы: «К Троице нужно было убрать сад: граблями сгрести с травы прошлогодние листья и сучья, подмести дорожки, посыпать их песком». Но далее перед нами раскрывается интересная история, о том, как мама предложила детям отпустить старика-поденщика, отдать ему деньги, а работу доделать самим, на что дети с радостью согласились: «Мы три дня с одушевлением работали и убрали-таки сад к празднику». Кроме того матерью была заведена разумная традиция: «Кому из нас очень нужны бывали деньги, тот мог получить у мамы работу в саду или на дворе... Мама поручила мне за пятачок очистить от травы и сучков площадку под большой липой». А борьба с майскими жуками: «Весна. Березы только что развернули узорные, весело-зеленые листочки. Майские жуки с деловитым жужжанием носятся вокруг берез, а мы внизу суетимся, - потные, задыхающиеся, с вылезающими на лоб глазами… Никогда впоследствии ничто не наполняло меня такою гордостью за совершенное мною полезное дело, как эта борьба с майскими жуками»5.
Важно отметить, что внешнее убранство усадьбы и устройство жизни в ней всегда являлось отражением внутреннего мира ее обитателей. Семья Смидовичей была очень значима для Тулы, ведь отец писателя, польский дворянин, считался одним из лучших врачей, был известен своей общественной и научной деятельностью, направленной на улучшение санитарного состояния города, любовью тульской рабочей бедноты, которую он лечил бесплатно и в первой открытой им поликлинике, и у себя дома. Он способствовал проведению первого в Туле водопровода, открытию самого крупного тульского парка им. И. П. Белоусова на месте бывшей городской свалки и многое другое. Владел интересной коллекцией минералов и библиотекой по самым разным отраслям знания. А свою химическую лабораторию, располагавшуюся в цокольном этаже дома, с радостью передал созданной им Городской Санитарной комиссии. Вел систематическое метеонаблюдение, с помощью которого оставил подробное описание особенностей тульского климата, поэтому на усадьбе находилась метеорологическая площадка. Описание этой площадки, а также результаты работы на ней мы можем прочитать в книге «Метеорологические наблюдения по г. Туле за 1877 г».
В семье было традицией устраивать семейные чтения по вечерам, день немецкого языка раз в неделю, детские танцевальные вечера на святки, приглашать интересных людей. Усадьба Смидовичей и ныне является местом собрания тульской интеллигенции. Не случайно именно здесь, в доме со столь богатыми семейными традициями, мать писателя Е. П. Юницкая, прирожденный педагог, открыла первый в России детский сад, «совершеннейшая диковинка в Туле» - пишет В. В. Вересаев. Об этом есть свидетельство в «Тульских губернских ведомостях» от 25 октября 1872г.: «С разрешения попечителя Московского учебного округа я открываю 1 ноября этого года на Большой Дворянской улице, в собственном доме, детский сад для детей от 3 лет до 7» И подпись: «Елизавета Павловна».
Отец заботился не только о нравственном и интеллектуальном развитии своих детей, но и, как врач, о физическом здоровье: «В конце нашего сада была большая площадка, а на ней — “гимнастика”: два высоких столба с поперечною балкою; в середине шесты для лазания, узловатая веревка, трапеция»6. Эти сооружения служили детям еще и декорациями для игр, где, как пишет В. В. Вересаев «были разнообразные приключения индейского характера»: «Однажды, после многих приключений в разных концах сада, мы с сестрой Арабеллой попали в плен к индейцам (я был Артур, Юля - Арабелла). Индейцы связали нас... Дело происходило в большой беседке, в конце сада: это был настоящий дощатый домик, выкрашенный в зеленую краску, с железною крышею, с тремя окнами и дверью... Мы осторожно вылезли в окошко и с быстротой змеи, устремляющейся на добычу, пустились бежать в девственный лес.
Бежали всю ночь и день. К вечеру сделали привал на ступеньках папиного балкона.
Я припал ухом к земле, ... раздвинул ветки жасмина - и остановился, как вкопанный: вдогонку за нами, мчалось тридцать тысяч краснокожих всадников... Мы бегом обогнули выступ дома, черную бочку с дождевой водой, вдоль стены конюшни побежали к большой липе... Залегши в непроходимых бамбуковых зарослях, около грядки с луком, я на выбор бил из своих штуцеров...»7
Воспоминания юности полны не столько подробными, сколько поэтическими описаниями усадьбы, где видно какою тонкой палитрой природных оттенков она наделила душу будущего писателя: «Стоял май, наш большой сад был, как яркое зеленое море, и на нем светлела белая и лиловая пена цветущей сирени. Аромат ее заполнял комнаты. Солнце, блеск, радость. И была не просто радость, а непрерывное ощущение ее».
Вспоминая усадьбы в эмиграции, один из бывших авторов питерского журнала «Аполлон» А. Трубников писал: «В дворянских усадьбах сгустилась вся суть русской культуры; то были интеллектуальные теплицы, в которых распускались самые красивые цветы. Из них вышли Пушкин, Лермонтов, Толстой, Тургенев, Лесков, наши великие писатели, наши лучшие музыканты и поэты… эволюция нашего общества после Петра проявилась вовсе не в архитектуре Царского Села или, сокровищах, собранных Екатериной в Эрмитаже, а в рождении очень своеобразного и ни на что не похожего мира русских усадеб»8. Все вышесказанное справедливо относится и к нашей усадьбе.
Великие писатели (А. С. Пушкин в Захарове, Н. В. Гоголь в селе Васильевка Полтавской области, М. Ю. Лермонтов в Тарханах, Л. Н. Толстой в Ясной Поляне) созревали как личности в условиях усадебного мироздания и впоследствии всю жизнь мыслили ее категориями.
Тульская усадьба Смидовичей - это исток всего: личности и оттенков творчества писателя, начало жизненного и творческого пути, прототип художественных образов, источник книги и мировоззрения под названием «живая жизнь», уходящего корнями в детство, в родительский сад. В отличие от И. А. Бунина с его минорным восприятием усадебного мира (Хутор Бутырки, в котором прошло ранее детство писателя находился в стороне от больших дорог в глубочайшей полевой тишине) Вересаев восторженно, по античному радостно смотрит на жизнь. Упоение автора жизнью, живой жизнью, природой, музыкой – это не вымышленные чувства и образы в его произведениях, а подлинные. Мы легко в этом убедимся, если прочтем одну дневниковую запись, сделанную 13 июля 1892 г. в Туле в период написания повести «Без дороги»: «Вчера приехал из Зыбина. Чудесное время. Уже одна деревенская природа может сделать меня счастливым. Я упивался запахом созревшей ржи, росистыми звездными ночами, воздухом, рекой.. По вечерам музыка Нади Ставровской, Бетховен. Сидишь на террасе и слушаешь в раскрытые окна, и смотришь в сад… в голове слагаются неясные, но поразительно красивые образы».
Радостной тайной живого пропитано все творчество писателя, тульские просторы наделили его душу своими красками, он мыслит категориями земной красоты. И, может быть, именно благодаря природному чувству гармонии В. В. Вересаев вошел в русскую литературу, как писатель-общественник, словно камертон, реагирующий на фальшь окружающей действительности: «И как мог я раньше быть так слеп, чтобы не видеть этой проникающей все жизни? А в детстве я ее чувствовал. Я тогда подходил ночью к окну и смотрел в сад. В смутном сумраке таинственно дремали кусты сирени, на бледном фоне неба шевелились странно живые ветки, и все жило своею особенною, загадочною жизнью. Отбившийся, забредший в сторону, я теперь возвращался к ней, к этой недоступной уму, но покорявшей душу светлой тайне жизни»9.
Примечания
1. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С. 33.
2. Имение Смидовичей-белых в Ясногорском районе Тульской области.
3. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С. 28.
4. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С. 40.
5. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С. 50-53.
6. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С.53.
7. Вересаев В. В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С.54-55.